За тонкими стенами завывает дикий степной ветер. А судя по набрякшим еще вечером свинцовым тучам — вот-вот хлынет проливной дождь. Осенний — столь странный для Юга Квирины. Будто сонное небо запоздало оплакивает собственную страну. И тысячи давно погибших людей.

А судьбы других — вовремя выведенных тысяч решает сейчас горстка людей в тонкой, продуваемой всеми ветрами палатке.

— Да, — усмехнулся главнокомандующий. — Про Бориса мы точно знали, что самодур и деспот. Евгений — темная лошадка.

— Темная. Даже когда я еще не был кардиналом и вообще не планировал церковную карьеру, уже многие не понимали, о чём думает этот принц. Его начинали побаиваться уже тогда. Хоть он и был всего лишь племянником императора, без шансов на Пурпурный престол.

Странный мальчишка — с самого раннего детства. Впрочем, в императорской семье такое — не редкость. Редкость там — нормальные люди. И долго они не живут.

— Начать с того, что он сверг родного папашу, — оскалился Олаф. — Хорошее начало правления. Напомните, в какой еще стране сын получал отцовскую власть таким образом?

Там же, где и дядя — после вполне живого племянника.

— В Эвитане. Точнее, в Словеоне. И не так уж давно. Про Всеслава Словеонского ходили весьма двусмысленные слухи.

— Слухи, — Олаф окунул в дешевое вино сухарь — размочить. — А тут известно доподлинно. Этот Евгений ничего и не скрывает. Хороши в Мидантии наследнички.

— Отцы бывают всякие, — заметил Анри.

Полководца им тоже не мешало бы подкормить. И подпоить. Тенмар в последнее время чем дальше, тем больше вызывает ощущение, что и не ест, и не спит. И если второе ему некогда, то первым пора заняться. Армия покамест не голодает. Торговые склады позавчера подвернулись под руки очень кстати. Бросить их квиринцы как раз еще успели, а вот ограбить самим — нет.

— Угу, — Красавчик откусил сразу полсухаря. И как белоснежные зубы не сломал? Размок-то лишь самый кончик. — В Квирине — Аврелиан. В Эвитане — Карл с Гуго, да и Фредерик хорош был. В той же Мидантии Иоанна Кантизина еще никто не переплюнул. У нас монархи — один другого чище. Но самая паршивая родня — оказывается, у этого Евгения. Очень удобно.

Тесная палатка, старая карта, по-братски склоненные лица. Дешевое разбавленное вино. И по сухарю на брата.

— Я сам предпочел бы на престоле Константина, — Иннокентий оставил лишь чуть пригубленный кубок. — Тот был мягче, добрее, открытее, искреннее. Евгений — слишком закрыт и молчалив. Но лучше он, чем Борис Предатель. Потому что для нас всех имеет значение не только император, но и его окружение. А, судя по новостям, ядовитый Мидантийский Скорпион недавно скончался. Зато Барс Октавиан вернул себе прежнее влияние.

Внезапный резкий порыв дернул мятый полог палатки. Едва не сорвал ее прочь. И забарабанили по стенкам крупные капли. Небо наконец разрыдалось.

Ладно хоть всё еще снаружи.

— Нам-то что с того? — фыркнул Олаф. — Скорпион был союзником Эвитана, Барс — нашего Бьёрнланда. Но мы-то тут кто? Ни то, ни сё, ни Эвитан, ни Бьёрнланд. Мятежники-наемники с квиринскими легионами на хвосте.

— Дело не в том, кто чей союзник. Я уже упомянул, что не родился кардиналом. Когда-то Скорпион уничтожил мою семью… и меня. Октавиан Мидантийский Барс — мой друг. Личный друг. Как и его жена Гизела — с ней вместе мы выросли. Только благодаря им двоим я и выжил одиннадцать лет назад. А полководец Октавиан приедет на переговоры с нами лично.

2

Кем теперь Алана считать в ядовитой Мидантии — сказать трудно. То ли пленник, то ли заложник. Но свобода уж точно позади. Дураку понятно, что за ним следят. И что змея с два Эдингему позволят связаться с умным и влиятельным монсеньором Ревинтером.

Огромных усилий стоит каждое утро вставать. Тренироваться, завтракать, одеваться. Плестись на службу. С каменным лицом.

И ловить на себе взгляды всех, кто видит в тебе покойника с отсроченной датой казни. Не здесь убьют, так в Эвитане. Не Евгений, так собственный монсеньор.

Десятки взглядов — жалостливые, злорадные, презрительные. Гремучая смесь всего сразу. Обычно в спину. Но иногда и нет.

Обедать Алан уходил в ближайшую таверну. Получая полчаса передышки. Ясно, что если понадобится — найдут и здесь. Но хоть двуногих пауков и скорпионов там нет.

Но сейчас Алану загородили дорогу еще с утра. У самого входа. Намертво. Под самым гербом Эвитана.

— Куда это вы, Эдингем?

— На службу, — отрезал он.

Здоровяк-лейтенант Магнус Бенс выше его на голову. Но что-то ведь делать надо! И уж точно такое не спускать. Дуэль? Алану точно терять уже нечего. Почти.

— У вас больше нет службы, Эдингем, — нагло ухмыльнулся противник.

Засадить бы в эту раскормленную морду кулаком! Сходу. Разожрался на южных кушаньях, холуй посольский! Хуже гуговца. Те были как-то… подушевнее.

— Вы оглохли, Эдингем? — безнаказанно ухмыляется противник. Да пьян он, что ли? — Валите отсюда.

Дальнейшее Алан слушать не стал. Просто расквасил врагу наглую морду. Снизу бить даже удобнее. Если противник — здоровенный, но неповоротливый.

На вопли избитого сунулись со всех сторон. Как тараканы. «Свои», чтоб их. Эвитанцы.

Еще пару раз Алан врезать успел, но затем скрутили его самого. Не все же здесь бенсы.

И все-таки втащили в знакомую арку посольства. Под теми самыми скрещенными клинками — гербом любимого отечества.

И зачем? Эдингем ведь сам сюда и шел. На законную службу.

— Извините, я просто…

Главное — пробиться к умному и рассудительному Норманну. Тот поймет. Офицер Ревинтера, конечно, не всеобщий любимчик, но Бенс перешел все грани.

— Ты что себе позволяешь⁈ — заместитель Норманна, барон Гансар всегда трудится в поте лица. Правда, не столько на Эвитан, сколько на Мальзери. И особо того не стесняется.

Но главный сегодня не он, а… жирдяй Гарви? Вон как самодовольно ухмыляется. Не хуже Бенса.

Но он же титулом не выше Алана. И… гуговец!

— Я шел на службу.

— Вы уволены, Эдингем. И вышвырнуты из Эвитана. Как предатель и изменник.

Гуго когда-то добродушно и пьяно простил «измену». Даже имя Алана быстро позабыл. А вот «дядюшкины» верные прихлебатели — нет. Не простили и не забыли. Только служит Эдингем уже не там.

— Я хочу видеть приказ министра и Регента Бертольда Ревинтера.

— Королевского приказа вам уже недостаточно?

Нет, вообще-то. Особенно от вас.

— Вы хотите сказать: приказа Регентского Совета? — не удержался Эдингем.

— Вы сомневаетесь в праве Его Величества короля Карла Второго царствовать и править единолично? Это измена!

Так обвини в ней предков Карла. Более умных, чем он. Кто законы писал — капитан (даже не королевский) Эдингем, что ли? Или его предки?

— Нет, согласно закону Эвитана, — честно ответил он. — Его Величеству еще нет…

— Вы еще и Мидантийскую империю оскорбляете⁈ — непонятно с чего обиделся Гарви. Уж его-то хозяина никак в малолетние не запишешь. — Императору Мидантии Евгению Первому еще нет двадцати пяти. Вы сомневаетесь в его праве царствовать единолично?

Хорошо бы! Так кто даст-то?

— Нет, потому что в Мидантии — другие законы.

— Мы на ее территории! — рычит бывший сослуживец. Правда, до посольства — незнакомый.

Хоть в этом повезло. В «игрушечной армии» и без него отвратных рож хватало. Куда хлеще самого Гуго. Даже пьяного и в паршивом настроении.

Отлично, на территории Мидантии Карл теперь — полновластный правитель Эвитана. В Регентах не нуждается. А сам Евгений с этим согласен?

Значит, выходит, в посольстве на Востоке можно законно жениться пять раз? Одновременно. А если вдруг окажемся на территории дикарей-людоедов — страшно даже представить, что тогда соблюдать придется.

— Посольство — территория Эвитана. Но даже на территории Мидантии признают власть над Эвитаном Регентского Совета.

Если Евгений еще не передумал. Кто знает, как ему выгодней? Узурпаторы — они такие. Особенно в этой ядовитой стране.